|
|
В первую очередь, можно обратить внимание на то, что фрагмент понимается с учётом двух фразеологизмов, существующих в языке. Значения этих фразеологизмов несопоставимы, но их внешние формы похожи. Это проглотить язык - 'замолчать, перестать говорить, болтать'29 и язык проглотишь - 'очень вкусный'.30
Первичная образность первого из них: язык 2-3 'речь, способность говорить', и, допустим, язык 1-1 'подвижный мышечный орган в полости рта'.
Первичная образность второго – безусловно, язык 1-1 'подвижный мышечный орган в полости рта'.
Опознавание обоих фразеологизмов во фрагменте оправдано контекстом – элементами, сопоставимыми с каждым из них по основному семантическому закону. Можно сказать, что сами фразеологизмы тоже подверглись контаминации – порядок слов взят из первого, а форма глагола – из второго.
"Контаминация связана с действием закона экономии языковых средств и может рассматриваться как продуктивная разновидность компрессивного словообразования, основанного на сокращении узуальных номинативных единиц, действующих в языке самостоятельно".31 (подчёркивание моё – ДС) – в этом суть контаминации, выступающей в поэзии "как основной способ преобразования".32
С обоими нормативными фразеологизмами сопоставим контаминированный авторский неологизм "смердь". Смерть (проглотить язык) + снедь (язык проглотишь). Ещё его можно понять как отглагольное существительное от "смердеть" – 'испускать зловоние'.33
Глагол "смердеть" семантически соотносится с обоими компонентами контаминированного образования "смердь": и еда, и покойник могут испускать зловоние. Возможно, в этой контаминации угадывается то, что поэт хотел этимологизировать связь между этими понятиями, сведя их в одно слово.
Соответственно, лёгкая смердь может быть прочитана как несильное зловоние. Кроме этого толкования, лёгкой может быть и закуска, и смерть.
И то, и другое определяется выцветшими от многократного использования поэзией словами "нежна и сладка", опять же, имеющими отношение (может быть, менее явное) к каждому из объединённых в слове "смердь" понятий.
С темой еды можно связать и третий фразеологизм из тех же двух слов, которые обнаруживаются в нашем контексте "язык проглотил" 'о том, кто не может сказать что-либо от волнения, смущения, страха' – о застенчивом человеке, проглотившем, съевшем собственный язык.
Если расширить фразеологическую обусловленность, то стоит высказать несколько предположений, из-за чего можно проглотить собственный язык. Их можно соотнести с тремя значениями слова "смердь":
1. Смерть. Проглотивший свой язык человек умер.
2. Снедь. Некто использовал собственный язык в качестве деликатеса.
3. Зловоние. Некто проглотил язык случайно, преодолевая неприятные ощущения от зловония.
Выбравшись из пут фразеологии, попробуем взглянуть, какие из не связанных фразеологически значений слова язык актуализируются контекстом в этом фрагменте ещё: осталось одно, совсем буквальное, почти не имеющее отношения к слову "смердь": язык 1-2 – 'такой орган животного как кушанье'.
Фрагмент 7
Легка этан-азия. Этан-ол
Евразия пьет. Золотой век.
Язык-бормотуха его эталон,
приставленный к голове
не тем концом.
2-6, 1-4, 2-3, 2-2, 1-1, 1-3, 1-2, 2-1.
Здесь надо сразу указать на наличие особой словообразовательной модели, в которой слово язык выступает частью сложного слова общего рода, образованного по модели "язык-[несогласованное в роде определение]". Версию, что это – конструкция с приложением, мы отвергаем, потому что здесь есть не только синтаксическая связь: компоненты вступают в неразрывную семантическую связь, и значение их становится единым. Невозможно выделить главный компонент, порядок слов не имеет грамматического значения.
Слов, построенных по этой модели, в тексте поэмы три: язык-бормотуха, язык-панацея и язык-самобранка.
В двух из трёх обнаруживается очевидное семантическое взаимодействие компонентов, получившееся на основе языковой игры:
Пейзане беседуют. Пастораль.
Их речь течет, как паста-томат.
Два слова в связке на полтора –
язык-самобранка, мат.
Бормотуха – в этом контексте значит и 'спиртной напиток низкого качества, самогон', и 'невнятная речь, бормотание' –существительное, образованное от глагола "бормотать" – 'произносить что-либо невнятно, тихо'. Второе значение – окказиональное, может выступать в функции обозначения лица: бормотуха по аналогии с "неряха". Возможное несловарное значение язык-бормотуха соотносится со значением
язык 2-6 'пленник' по категории одушевлённости (вспомним греческое звукоподражательное слово "варвар", осмыслявшееся как "человек, который говорит непонятно: вар-вар-вар").
Самобранка здесь – 'сказочная скатерть с самопроизвольно появляющейся на ней едой' или же 'то, что само бранится'. Омонимия слова "мат", стоящего в близком контексте, также актуализирует оба значения, поэтому второе из названных значений скорее потенциальное, стандартный ход языковой игры, возникающий при переосмыслении производящей основы.
При употреблении сочетания "язык-панацея" языковая игра менее поверхностна. В поэме создаётся сложное образное поле, в котором слово язык соотносится с тем, с чем оно соотноситься не должно: "транквиливизор", "орлиных бельм / просветленное голубое очко", "блесна с уютным крючком", что говорит о возможности развёрнутой ситуативной синонимии и о размытости значения слова язык в контексте.
Непривычные сочетания – явление, часто встречающееся в поэзии, – в полисемантическом тексте получает новую функцию, благодаря которой слово может использоваться не в своём значении, не по назначению. При этом слово обретает новые значения, и, как контекст может влиять на слово, так и слово может влиять на своё контекстное окружение.
Что касается непосредственно анализируемого фрагмента, то Золотой век можно понимать как советское время (в Азии не было исторического периода с таким названием); Евразия – это СССР, этан-ол – этиловый спирт, который используется для изготовления спиртных напитков. Этан-азия (точнее, эвтаназия) 'намеренное ускорение смерти или умерщвление неизлечимого больного с целью прекращения его страданий'34 (соотносится с "лёгкая смердь") и, судя по контексту, 'спивающаяся Азия', азиатская часть СССР, – в первую очередь, это относится к народам севера.
Эталоном существования в этом хронотопе становится язык-бормотуха. Он оказывается в функции пистолета, оружия, приставленного к голове, к виску для убийства или самоубийства. В образе "языка, приставленного к голове", актуализируются значения:
язык 1-1 'подвижный мышечный орган в полости рта' как часть головы, к которой приставлено оружие; оружие выступает в функции языка (ср.: язык мой – враг мой)
язык 1-4 'о чём-н., по форме или сходству напоминающем язык'.
Тема "язык как оружие", как то, чем можно убить, отражена в мифологии (на уровне заклинаний и т.п.) и фразеологии (более всего здесь подходит реплика Молчалина из "Горя от ума" А.С.Грибоедова: "Ах, злые языки страшнее пистолета",35 ставшая поговоркой). Сравнение языка с оружием может восприниматься как языковая метафора.
Можно вспомнить и о фразеологизме "язык плохо подвешен"; плохо подвешенным оказывается язык 1-1 'подвижный мышечный орган в полости рта', приросший во рту не той стороной, что в принципе невозможно, но если допустить это отклонение как возможное, то такой дефект сильно затрудняет, если не совсем отменяет возможность говорения, артикуляции.
Значение фразеологизма "язык плохо подвешен", приблизительно связанного с контекстом, – 'кто-либо не умеет свободно, гладко говорить, косноязычен'.36 Можно предположить, что язык – “приставленный к голове / не тем концом” – не что иное, как неправильно, плохо выученный иностранный язык – то, что не уложилось в голове.
Это значение соотносится с неусвоенным языком 2-1 'исторически сложившейся системой знаков', с сочетанием "язык усвоен" и с разговорным значением фразеологизма “без языка”, которое не отмечено словарями, и которое рассматривалось среди прочих в пятом фрагменте ("Хрипят динамики без языка") – 'не владеющий каким-либо иностранным языком'.
Язык-бормотуха может ещё пониматься в несловарных значениях, которые соотносятся со словарными, выступающими комплексно:
1. обозначение лица – или 'пьяница', или 'человек с особым стилем речи' (соотносится с язык 2-3 'речь' и язык 2-2 'стиль'); а также
2. обозначение шума, гула в голове у этого лица, головной боли, или – того хуже – голоса как слуховой галлюцинации, что является симптомом белой горячки от чрезмерного употребления бормотухи – самогона.
На уровне образа это соотносится с языком 1-3 'в колоколе' (если только гул в голове) и с языком 1-4, 'о чём-н., по форме или образному сходству напоминающем язык' – вызывающем представление о значении язык 2-3 'речь' (если слышатся голосa). Язык 1-4 'о чём-либо, по форме или сходству напоминающем язык' соотносится со значением второго омонима, то есть с другим словом – не с языком 1-.
Исходя из того, что в тексте есть тема пьянства, можно заметить, что язык 3-1 'народ, нация' тоже присутствует в контексте. Если принять, что бормотуха – это 'пьяница' или 'пьяный народ', то получается, что 'эталоном Золотого века и является сильно пьющий народ'.
Обратим внимание на то, что контекст "язык-бормотуха его эталон / приставленный к голове / не тем концом" можно понять и как: 'пьянство народа превратно, неправильно воспринимается властью, руководством'. Вспомним указ 1985 года об ограничении продажи алкогольных напитков.
Также этот контекст может быть интерпретирован как ('головная боль' в переносном значении – проблема): общепринятое пьянство как серьёзная проблема для страны, что и послужило причиной знаменитого указа.
Кроме того, язык-бормотуха может осмысляться как продуктовый набор (ср. "пиво-квас", "огурчики-помидорчики" и т.п.), то есть актуализируется значение язык 1-2 'такой орган животного как кушанье', и усиливается тенденция к стилистическому расхождению компонентов особой словообразовательной модели. Низкокачественная бормотуха закусывается языком-деликатесом.
_________
29 Фразеологический словарь русского языка под ред. А.И.Молоткова. Издание 4-е, стереотипное. М.: "Русский язык", 1986, с. 361.
30 Фразеологический словарь русского языка под ред. А.И.Молоткова. Издание 4-е, стереотипное. М.: "Русский язык", 1986, с. 362.
31 Николина Н.А. "Скорнение" в современной речи" // Язык как творчество, М.: ИРЯ РАН, 1996, с. 311.
32 Гончарова Л.Ф. Контекстуальные модификации как способ актуализации семантики фразеологических единиц в поэтической речи. // Взаимодействие языковых уровней в сфере фразеологии. Волгоград: "Перемена", 1996, с. 159.
33 Большой толковый словарь русского языка. СПб: “Норинт”, 1998, с. 1216.
34 Большой энциклопедический словарь. Издание второе, переработанное и дополненное. М.: Научное издательство “Большая Российская энциклопедия”; СПб: “Норинт”, 1998, с. 1388.
35 Грибоедов А.С. Сочинения в стихах. Л.: Советский писатель, 1967, с. 109.
36 Фразеологический словарь русского литературного языка в двух томах. Составитель А.И.Фёдоров, М.: Цитадель, 1997, т. 2, с. 393.
