|
|
|
|
6. ГЛУБОКОМЫСЛЕННЫЕ ЛЮБОМУДРСТВОВАНИЯ МИГАЛКА Глубокие мысли на пустом месте
я по встречной ринулся полоске я мигал и несся как чумной мерс затих и скоро на подмостки крепкий гроб поставили со мной
И никто не узнает, где мигалка твоя
подмахнула мне давалка, отказала зажигалка, отдал честь ГИБДД – мне ни холодно, ни жарко: всё пожрётся, как ни жалко, всё пойдёт к червям на свалку, всё потонет, как в биде. Пусть их ангелы ли, черти шепчут в ухо: «страх похерьте и в бессмертие поверьте!» – веры нет своей звезде. Жизнь – лото, макак на qwerty, в этой тщетной круговерти подмигнёт мигалка смерти – непременно быть беде. Мы пред вечностью шестёрки: смерть мазнёт резинкой стёрки, миг – и нету нас нигде. Наши двойки и пятёрки, наши бляди и актёрки, пьянки, белки, стрелки, тёрки, ризы, тоги, гимнастёрки сгинут в дьявольской каптёрке, все исчезнут, как в везде. Стоя в засранной сорочке на краю бездонной бочки, от судьбы не жди отсрочки, не кричи ей «атанде!» От вина ли, от заточки сгинешь, в Риме ли, в Опочке, смерть мигнёт – и всё, три точки, не останется и кочки. Разве чудом две-три строчки уцелеют кое-где. 17.04.2010, Москва * * * Я постепенный солипсист, а не какой-нибудь Декарт. Конечно, только отвернись – и всё исчезнет, это факт. Закрой глаза – и мир пропал, Открой глаза – и мир возник. Декарт был вовсе не профан, и спор не стоил бы возни, но если, скажем, посмотреть, как тот Декарт уходит вдаль - вот он уменьшился: на треть, вот он величиной с миндаль, вот он размером с муравья, вот он уже совсем исчез из виду – вот теперь и я готов сказать, что он исчез. Так говорит мне опыт мой: исчез, не существует он, как только скрылся с глаз долой, так сгинул и из сердца вон. Но сердце глупое бубнит, что он исчез не навсегда, покуда Я моё стоит на этом, горе не беда, он вновь возникнет – с муравья, с орех, потом большой совсем… Но всё не так. И знает Я: ушёл Декарт, придёт Гуссе́рль*, произойдёт обмен монад, и тут уж, как там не вертись один ты в этом виноват, второстепенный солипсист. ______________________ * Гу́ссерль. 01.07.2010, Верхнее Ступино * * * Остановиться, оглянуться – глядишь, как раз и навернуться в какую-нибудь из траншей, влететь в какой-нибудь из траншей, слетев с шестка с утра пораньше, сорваться в жизнь, вращая шеей. Нет, не оглядываться! Маша в котомке за спиною нашей, её глаза – двойной ожог. Куда пойти, куда податься, хоть на глазок не попадаться, чтоб слопать чёртов пирожок?! Где пирожки? Да в той котомке, где за спиной твои потомки с костями предков тарахтят и где души твоей потёмки, и где вины твоей обломки в вине ты топишь, как котят – в потёмкинской деревне с садом вишнёвым и оптовым складом гороха, гречки и грешков, где рядом с доблестным де Садом танталовым ты бродишь адом, где негде стырить пирожков, где не присесть, не опасаясь сумы-чумы-тюрьмы. Казалось, куда ни пни, повсюду пни, но не присесть, а зацепиться и полететь, но не как птица, а мордой в кризисные дни. А что касается затылка, его касается сверлилка, предчувствие не пирожка, а глаза вездесущей Маши, берёзовой казённой каши и доли дохлого сверчка. А что сверчок? Что его доля, когда, на скрипочке пердоля, он и живой-то еле жив, когда он ползает за печкой, шуршит перегорелой спичкой, а после дохлый и лежит. Но он играл – продольно, вечно, смычком возвратно-поперечно возя по скрипкому брюшку, а ты-то что? кому? во власти какой ты был высокой страсти, помимо страсти к пирожку? Вот ты, дурак двоякогорбый с вонючей писаною торбой и деревянною ногой, бредёшь продольно-поперечно, и ни попутчиков, ни встречных, ни колокольца под дугой, а в голове одни обрывки про эту Машу на загривке, шесток десятков с лишним лет, про пирожки, про их начинку, ноги поломку и починку и чёрный-чёрный пистолет. А что касается затылка, антенн, надкрыльев и закрылков, и броневой заднегруди, сяжков, нервюр и элеронов, то всё пойдёт на корм воронам, угрюмо ждущим впереди. 08.07.2010, Верхнее Ступино * * * Человек деталь пейзажа, а печаль деталь портрета. О деталях натюрморта можно в следующий раз. А деталь его печали водка или сигарета, или, скажем… но о прочих тоже в следующий раз. Человек погряз в деталях: детях, жёнах, бывших жёнах, просто бабах, но о бабах плотно в следующий раз. Человек увяз в печалях о себе, судьбе, законах, жизни, Боге, но о Боге точно в следующий раз. Так, в заботах и хлопотах, человек проводит будни, выходные, оставляя всё на следующий раз. Но как раз другого раза у него уже не будет, не успеешь оглянуться – жизнь промчалась мимо, раз – и нету. 09.07.2010, Верхнее Ступино * * * Вся сложность в том, что мир предельно прост, ни формулы в нём нету, ни закона, есть только простота во весь свой рост, а простоту поди пойми за хвост, когда метода ловли незнакома. Где нету ни искусства, ни наук где не нужны ни магии, ни веры, там паутину просто ткёт паук, крик просто крик, а никакой не «звук», и просто лани лев вскрывает вены. Но мы не можем этой простоты понять, принять и жить в согласьи с нею, она для нас синоним пустоты, в которой исчезают «я» и «ты», нам сложность проще, ближе и яснее, и мы врезаем сложность в этот мир дверным замком, чтоб крепко запереться и простоту не пригласить на пир, где чествуем компьютер и копир – свои оборонительные средства. Но это пирров пир, и пустота заглядывает в окна, тычет палец, глумясь над нами. Истина проста, и, занимая в том пиру места, мы сами в нём наш мене, текел, фарес. 14.07.2010, Верхнее Ступино ОБЩЕВОЙСКОВОЕ Один отдельно взятый отделенный, тем паче взводный, может быть вселенной, светить и расширяться без конца. У каждого в душе свои сверхструны, возникшие, пока мы были юны, и первовзрыв от первого лица. В любом простом ефрейторе так грозны галактики и самой разной звёзды светимости и тож величины, у каждого из нас свои квазары, и каждый отвечает за базары, свои, от рядовых до старшины. взрываются сверхновые, пульсары пульсируют, как будто комиссары, сигналы подают, как командир, а после взрыва в каждом мёртвом танке мы четырёх вселенных зрим останки с большим числом огромных чёрных дыр. И каждый тепловую смерть вселенной в себе несёт, грядущий незабвенный – и генерал, и маршал, и солдат, ведь умирая – зазубри, дубина – монады мы, нам целый мир чужбина, будь мы хоть кто, хоть ротный, хоть комбат. 19.07.2010, Верхнее Ступино МНОГООЧИТОСТЬ В гармони сфер, одолевая жуть бесчисленности каждого момента, любой циклоп нисколечко, ничуть не меньшеок, чем Аргус, но – memento! – разновреме́нно, в каждый данный миг имея лишь единственное око*. ------------------- * Идея хороша, но не глубо́ка: её удумал мелкий лотофиг. Когда б её удумал лотофаг из тех, что покрупней и поседее, то это был бы, в общем, крупный факт, хоть столь же неглубокая идея. Но если б её принцип был глубок, тут копрофагов дрался бы клубок. (в ней копрофагов рылся бы клубок) 22.07.2010, Верхнее Ступино ВСТРЕЧНАЯ (гиперлимерик) Когда наконец за окно надоест смотреть, ты, может, в последний момент какую-то cмерть случайно увидишь и из дому выйдешь, её поприветливей встреть. Возможно, конечно, она и не смерть, а свет, ты её встреть так, как будто бы добрую весть она принесла, и составить желая компанию что-нибудь спеть. А может быть так, что она не свет, а совет, тем более смысла не пригласить её нет, прими же как друга её, чья услуга намного дороже монет. А если она не совет, а чей-то привет, прими её так, словно не было в жизни и нет приятнее гостьи, сыграй с нею в кости, прочти ей любимый сонет. Бывает и так, что она не привет, а приход – веди её в дом, широко распахни ей вход, пыхни паровоз ей и пару колёс ей подкинь, это правильный ход. Но если и вправду твоя это будет смерть, приход её в гости особенно пышно отметь, поскольку расходы в ближайшие годы не будут значенья иметь. 22.07.2010, Верхнее Ступино * * * мне не естся и не пьётся в голове одно жужжит почему нам выдаётся одноразовая жизнь нам бы три-четыре раза на худой конец хоть два и не табулою раза заходить в неё сперва а с внушительным приданым с персональным багажом с личным мыслей чемоданом да и в теле не чужом только новеньком и свежем как костюмчик в ателье так зачем живём мы реже и в поношеном белье 26.07.2010, Верхнее Ступино * * * ходит время на цепи на златой цепочке хоть на пузе нацепи хоть на пятой точке нарезает кругаля как цепной собачка вынешь глянешь вуаля пол второго жрачка на ночь время заведёшь утречком поднимет разведёт такой галдёж мёртвого подымет но коль что не так хоть чуть вмиг упрётся дышлом я пытался тормознуть ничего не вышло и приходится признать психу-одиночке это мы едрёна мать на его цепочке 28.07.2010, Верхнее Ступино * * * Чебурек человеку друг, потому, что ему еда, потому, что в нём мясо, лук, потому, что готов всегда. Человек чебуреку волк, то есть друг, товарищ и брат, потому, что он знает толк в чебуреке и скушать рад. Чебурек чебуреку брат, потому, что сам чебурек. Человек человеку гад, потому, что тот человек. 02.08.2010, Верхнее Ступино * * * Жизни полая солома, перепрелая труха, невесёлого содома несмешная чепуха, пожилого идиота трепыхания и блажь, то предсмертная икота, то, глядишь, козлиный раж, то берёзка, то рябина, то от дядьки бузина, баба била, не разбила, стала бывшая жена, но яичко золотое, перебито в порошок, вышло вовсе не крутое, сразу всмятку – и в мешок. Человек чреват червями, плохо годен для веков, соловьём у жизни в яме просвистел и был таков. Бесполезная работа, нежилая кутерьма. Может, смерть одна свобода, если жизнь себе тюрьма? Так чего тянуть резину, бестолковой суеты? Вот венок из магазина и бумажные цветы. 20.08.2010, Верхнее Ступино АПОКАТАФАТИКА В пустых местах, в густых лесах пустот, по пустырям, похожим на пустыни, в кустарной межпустотности кустов, где попусту пустырники простые настырно тычут листья в пустоту и пустота прилипчива к листу, где постные пустынники живут и пустоту постылую жуют во имя веры, что извне пуста, как буквы с виду чистого листа, и пустулы на их пустых руках апостолы считают в облаках, – возможен Бог, он с виду пустота внутри неопалимого куста. 20.08.2010, Верхнее Ступино * * * В материнской чашке Петри прорастая из агара, мы, конечно же, не петрим, что снаружи не подарок, и спешим из тёплой колбы узким горлышком наружу, чтобы сразу жуткий холод изумлённо обнаружить и почувствовать сквозь веки жало режущего света, и понять, что нам навеки вместо колбы только это, и желанье в чашку Петри, в тёплый сумрак возвратиться в нас навек, до самой смерти жаждой смерти воплотится, и, покуда будем живы, жаждать будем до угара из куска костей и жира снова стать комком агара. 20.08.2010, Верхнее Ступино * * * Почему любой потом превращается в сейчас? Почему любой сейчас превращается в тогда? И возможен ли повтор, если время, так сочась, так ползя, летя и мчась, утекает, как вода? Почему его поток замирает иногда? Что такое дни, года, их пустыня и потоп? Что такое никогда, почему его свисток бесконечный навсегда, так пронзительно жесток? Почему любой росток скоротечен, и всегда умирают лебеда и подёнка, и цветок, человек и дикобраз, кто потом, а кто тогда, кто-то позже иногда, кто-то именно сейчас? Как не знали мы тогда, так не знаем и сейчас и, наверное, потом не узнаем никогда. 21.08.2010, Верхнее Ступино * * * Зря и бесполезно ёрзать под судьбой, если жизнь нарезана левою резьбой, трубной ли, дюймовой, хоть какой любой, – жить тебе с дерьмовой этою резьбой. А нарежут правой – не гордись собой: проживёшь корявой фановой трубой. И не вздумай спорить – мы, мол, не рабы – пожалеешь вскоре, как слетишь с резьбы. Так что лучше вникни раз и навсегда: всей резьбы – три нитки: щас, потом, тогда. Пленный ли, свободный, а виси себе на однозаходной тоненькой резьбе. 21.08.2010, Верхнее Ступино * * * О добре и зле, о вреде и пользе после, попоздней, как-нибудь попозже, Жизнь и так не рай, вся в сплошных ухабах, так пока давай о делах, о бабах. 27.08.2010, Верхнее Ступино |
 Содержание
|
Дальше 
|