|
|
|
|
5. ПОЭЗИЯ БЕЗ ГРАНИЦ ВНЕМОЖНОСТЬ ВНУТРИЯТНОГО
Когда бы это было тем, и эти стали теми, сюда бы стало ближе гораздо, чем туда. Тогда который мог бы быть, чем пожелает, всеми, И никакого никогда там не было б куда. Дороже, чем дешевле, быть – нет метода посильней, В котором упражняться не стоило б труда. Вот потому-то выше быть, чем глубже и стабильней, Захочет стать (хоть через день) примерное когда. И наилучшим явится тут самое плохое, И наименьшим из всего исчезнет без следа. Коротким станет длинное и мокрым всё сухое И значит вовсе никаким останется всегда.
Всеньоры и всюдарыни, этимность этой темы темна в своей которости и всеменем туга, но всё ж отцы-снователи свистической свистемы, кударники кому нести чего с кого туда, не всехологизируя ввещение в себялишь и наилучшизацию усамой плохизны, но лишь всюдуфицируя вездейственность всегдалищ этической затейности на право влевизны брать глубость высокойности в стабилище бытийства во всейной потомутности когдабельных всегдот как гимн эсхатоложеству притуды этотиста создать из плохорошева летальный антидот, свидеют приблизистинно вездельно и всегдинно с любовью ко Всевишнему в глупинах усердец всего короткомокрого, а равно суходлинного нигдейной никакойности всегдатость и вездец. 23.02.2010, Москва VITA NUOVA
снять бы вас вовсе да – жить босиком. День солидарности ног с сапогами! День солидарности ног и сапог! Вместе мы рядом пойдем по дороге, шлепая лужами и веселясь, я – и резиновенькие сапОги, ноги резиновенькие – и я! Мокрой весною в восторге свянячьем мы прошагаем все утро, а днем станем в прихожей – задумчивы... Спрячем ноги в шкафу и ушами пойдем
После работы я рухну устало, вяло шеве́ля пальца́ми ушей. Господи Боже, ну что с нами стало! Изгнаны ноги и руки взашей. Как же, расставшись с руками-ногами странно живу я себе на беду! Музыку слушаю я сапогами, тапками кушаю, морщась, еду. Носом пишу я на разные темы, а головой на диване сижу, на животе я цвету хризантемы, а чем я думаю, я не скажу! 02.03.2010, Москва * * * Пушкин пашет. Пашня дышит. Музы пляшут. Пушки спят. Пушкин чешет там где слышит. Вихри нежные сопят. 20.03.2010, Москва ГЛАВНАЯ ТАЙНА БОЛЬШИХ ФУРШЕТНЫХ ПОЭТОВ Большие Поэты отнюдь не клевреты креветок и чёрной икры, им есть профитроли приходится в роли героев Фуршетной Игры. Но гляньте: фуршетом с гусиным паштетом Поэты не увлечены, их облик покоен: паштет недостоен их Званий и Величины. Внемля равнодушно, что подано кушнер, не тронутся с места они. Что им кулебяки и прочие бяки! Аскетам Поэты сродни. Большие Поэты спокойны, как Лета, их сердце не дрогнет в груди. Телятину с хреном жрецы Иппокрены и не замечают, поди. Что им бланманже и осётр неглиже, и неслыханные канапэ! О, невозмутимы Поэты Дримтима, как кри на военной тропе. Отменно спокойны, Поэты Обоймы стоят от стола вдалеке и водят с соседом пристойно беседу со скромным бокалом в руке. Что? С места срываться, бежать и толкаться, хватать торопливо еду?! Не тронув и пальцем чубайсов в шампанском и устриц с лимоном во льду, заставивши ловко нуль-транспортировку служить своему естеству, они виртуально, пси-абдоминально схарчат всю Большую Жратву. И кто эту тайну узнает случайно, тот вскорости, непогрешим, все примет обеты Большого Фуршета и станет Поэтом Большим. 22.05.2010, Москва * * * Кто любви возжелает, пусть тот на радар ловит волны Амура. На границе литот и пустот рифмы ходят попарные хмуро. В эту ночь молодой лейтенант, помкомвзвода нелёгкого жанра, на дежурстве в тоске лепетал, что любови высокой возжаждал. Перед ночью закат был в дыму, на востоке темнело раскосо, и отъехало солнце в дыру, как в дыру отъезжают колёса. Тьма густая на сопки легла, укрывая фигуры и тропы, но таила тревожная мгла азиатскую жажду Европы. Лейтенант, поглядев на радар, обнаружил японские танки и от счастья почти зарыдал в предвкушении жаркой атаки. Но в ту ночь не фартило ему, знать, судьба подшутила жестоко: он вгляделся в раскосую тьму – это были японские хокку. Его жанр углядев на лету, распознав его тумбалалайку, с нежным звоном ушли в темноту трёхколёсные лёгкие хайку. Ночь, тепла, как кувшинчик сакэ, протекала, с востока алея, лейтенант отыскал в вещмешке и хлебнул, понемногу шалея, и, радар отодвинувши прочь, он глазные смежил перепонки, и под плач сямисена всю ночь ему лёгкие снились японки. 06.07.2010, Верхнее Ступино НА СМЕРТЬ ПОЭТА (футурсонет) Юн был, тщил дырбулщыл. Юрк был, шустр, лбомбил в цель. Дур был, сир, но был дар. Стал мил, мал; цел, но стих: пил, выл, ныл: свет, мол, стух. Стих стал мертв; суд был скор: – Стар стал, сед, слеп и глуп слог стал нем, слух стал глух, сер стал, стыл, ум из дыр. Сам все стёр и юрк в щель, как тот мышь. Так и жил – жил как спал: сон, стол, стул. Так и сдох, как не жил Дырбулщыл. 21.07.2010, Верхнее Ступино ЛИАНОЗОВО Или оно, Лианозово, или оно само, само собой, было особой магнитной аномалией? Да нет, вроде, нормальное место, казалось. Но оказалось месторождением. Ну, в смысле, местом рождения, в известном смысле, нового смысла искусства – смысла не то чтобы безыскусного, а просто не искусственного, но при этом очень искусно естественного. То есть местом рождения и местом нахождения того, что потом – сначала шепотом, а вслух уже потом – называлось – и назвалось, что ли – Лианозовской школой. Школа? Ну, какая школа? Это же детский сад какой-то, называть школой то, что было – То есть то, что было… То есть это, конечно, было и школой – школой честности и негнущейся прямоты, прямо на глазах становившихся правотой. Но никто же ничтоже сумняшеся не назовет школой, например, ту же Академию Бессмертных. Так? Так внутренние органы – они так это и не называли. Называли «Лианозовская группа». И в этом – уж действительно безыскусно и безвкусно искусственном – смысле Лианозово – это была такая заноза, которую внутренние органы своим нутром очень чувствовали – внешне в виде как бы зуда, но извне – извлечь не могли, хотя и очень хотели. И вот оно зудело, Лианозово, зудело, тянуло, но никак не тянуло на дело, хотя и шили. И шили, и пороли – и чушь, и горячку. И таки выпороли самым вдовьим, самым унтер-офицерским методом самообслуживания. Потому что не было и группы такой. А была группа товарищей из внутренних органов и была группа товарищей этих самых товарищей, снаружи в эти самые органы деликатно так постукивающих, а вот Лианозовской группы – не было. Не простукивалась. Потому что Лианозово – это не группа. Лианозово – это процесс. Но процесса из него сделать не получалось. Лианозово – это состояние. Внесметное состояние души. Нажитое. Лианозово – это пространство, но пространство внутреннее. И это-то вот внутреннее пространство внутренние органы очень органично просто-таки как раз-таки и просрали в силу своей ограниченности. В силу ограниченности своей неограниченной силы. 22.07.2010, Верхнее Ступино * * *
Все снаряжение сам испытал и сам сделал. Модули Юнга своею рукой в закон Гука вписывал я для плетеных тросов своих марок.
У Бога нет удобных рифм, беззвучных букв есть парадокс.
Тигр стихов поэт Николай Байтов, также в узких кругах известный как шерп Тенсинг, модули Юнга вплетая в закон Гука, вьёт и плетёт из него тросы своих тропов, вечно и мир, и сопромат ему тесен, он не вместим в формат персональных сайтов, не совместим ни с MP3 двоичного звука, ни с MPG-расширением глаз циклопов. Только и есть ему света в окошке, что Света, мелкие буквы Бога, да страшные горы Памира. С этим имуществом он обошёл пол-света, плыл в море слов, алфавит обобрал с пол-мира, только ему всё равно мало́ всё это, далеко у него уехала Крыша Мира, едет она в пустыню, в сторону Бога, тропами Байтова, и до цели уже, кажись, немного. 22.07.2010, Верхнее Ступино * * * И вот один выходишь на дорогу, путь не тернист, и, вроде, ночь глуха, и место есть, где разогнаться слогу, но нет внутри пространства для греха. Сойти с шоссе на топтаные тропы и так брести, задумчиво шурша в мечтах быка похитить у Европы, но толку нет, и проку ни шиша. Сойти с ума, переть по бездорожью, по пригородным ржавым пустырям, в расчёте на фуфу, на волю Божью, где нет путей, путь поневоле прям, пока всё гладко, но и поневоле кривляется на первых же буграх. И как-то вдруг выходишь в чисто поле, и в горле стих трепещет, то ли страх. Оно огромно, ни конца, ни края, трава по плечи, грохот кузнецов, ты на краю, дурнотно обмирая, и должен сделать шаг в конец концов, как гладиатор на смертельном действе. В волнах травы ни брода, ни пути, ты тут один, всё тонет в колизействе. Жизнь не прожить, но поле перейти. 28.07.2010, Верхнее Ступино * * * я каждый божий день сижу в своей воронке я муравьиный лев охотник на слова а шастают они хоть рядом но в сторонке их заманить сюда надежда так слаба я муравьиный лев я мерзкий мелкий хищник вокруг мильоны слов но я ловлю не все какой дурак сказал что не бывает лишних тут бродит тьма таких – ни к чёрту, ни в версэ я наблюдаю всё бесчисленное стадо пасущихся вокруг бессмысленных скотов но если наконец то самое что надо к воронке забредёт то я уже готов и камнем из пращи летит стиха песчинка обрушивая край у слова из-под ног я муравьиный лев я хищная личинка гурман эстет и сноб а не простой едок 30.07.2010, Верхнее Ступино * * * Скажи-ка, дядя, ведь недаром вся наша жизнь – говно с нектаром, и мы с богами наравне живём в нектаре и говне? Поэту дан волшебный дар в говно подмешивать нектар или, что, в общем, всё равно, в нектар подмешивать говно. Как был прекрасен и чудесен советский строй стихов и песен, где, замесив нектар с говном, все пели хором об одном. Тогда зачем, борясь с соблазном, мы пишем все теперь о разном и, замесив говно с нектаром, поём по-новому о старом? 28.08.2010, Верхнее Ступино МЕЛИОРАЦИЯ ПУСТЫНИ (апофатическая плагиапоэма)
1. (Введение) Причина бесконечных ленточек – извечная тупая лень точек. Набоковым набух небукв бухой синклит, нецифра корта Сара а в h-лате на цырлах стеклит, принявши анфас одну вторую нелитра, легко возбуждаемый контур квалитора безудержной рвотою квотора, втирая её ватою квантора. Нечисла незрителей контура речистого требуют автора, но на руку плагиавтор нечист, в двуспинном слиянии микрочастиц замечен и часто изрядно частит и – – * 2. Ему пространств инакомерных норы – – Ему профур высокомерных норки и их хорьков высокопарных ласки, их двойки за три четверти так го'рьки, верней, горьки' в отсутствие огласки. В нём назревает ноздреватость злобы, чреватая… Кому? – – И белый корень и чёрная икра функционеров, раздвинутые ляжки референтов и чуткие сяжки их секретутов и дойные священные коровы их миллионных долларовых взяток? (амёбы их подпольных псевдоподий и гидры монополий – – –) Ему же лишь пространств пустынных ленты – сухой остаток. 3. (Крепкое выражение 1) Левая скобка, левая скобка, тангенс- ??и в показателе рота ОМОНа исполняют свой ритуальный танец, n плюс первый танец охраны закона: ? минус девять U-b-тых в левую арку, ОМОН плюс двенадцать b-тых в свой спецавтобус, брызнули Х, всем раздают подарки, всем без разбора дают по E-баллу то есть. Рухнули индексы, нисходящая ? хроматическая, в плюсе медведи, споты поплыли в жопу в степени карма, лоты уходят, огонь и сера, сэры и леди. ??и рота ОМОНа едут на базу, все устали, ещё бы, работы сколько, но если надо, то как только, так сразу, правая скобка на пять зубов, плюс F-икса, правая скобка. 4. (Апофата) Дохлые мухи везде в Римановом пространстве – демон Максвелла ловит их, рубль за десяток. Узок здесь световой конус, просраться места найти не может рота десанта из измерения Z. Сильная скобка: дизъюнктивит «либо» кровавая диарея. судя по запаху, исходящему сбоку, последнее предикат «скорее». Ротор ищет давно пропавший статор в полях орошения, где впал в апоката-стасис трактороводец И-one, усердный вин дегустатор – кончилось чем орошать, хотя говна ещё, кстати, есть ещё штук сто предикатов «много», сколько же сброшено на поля, знает лишь апофатика Бога, так что по этому поводу надо связаться со счетоводом, стареньким Колей Кузанским. Аксиома A не требует доказательств. Теорема B требует, но не получит. Лемма C доказуема, но касательств к делу D не будет иметь до следующей получки. В это пространство необходимо подать воду, чтобы смывать говно, возможно, много воды. Но жидковато лобио, тонковата скибка скидок и бонусов. Слабая скобка: «или?» – воля народа. Обе высказывания ложны. Решение отрицательное: Никакой воды для световых конусов. Предикат «до пизды!» ____________ * пизди́т 05.08.2010, Верхнее Ступино * * * Нет, не очевидец-соглядатай, – древоточец, мелкий короед, в лабиринте место путай с датой, тайным кодом прогрызая след. Древа жизни скрытный проедатель, чёрным ходом, скрытым под корой, в темноте крадёшься, как предатель, мерзкий отрицательный герой, не корой, а тёмною подкоркой жизнь воспринимая как еду, выедая лакомой подкормкой, скрытый текст рисуя на ходу, оставляя за собой в туннеле горькую словесую труху и не зная, что на самом деле с жизнью происходит наверху. Копится изжёванная мелочь, тянется во тьме ветвистый ход, – твой полубезумный сикрет мессэдж, разрастаясь, длясь из года в год. Но однажды под корою снятой тайнопись твоя увидит свет, подсознанья тайный соглядатай, стихоплёт, вредитель, короед. 02.09.2010, Верхнее Ступино * * * Поэт возлежит на диване* строча вдохновенно диван**, за это его возлежанье судить его будет диван***. Ему за сожительство с Музой, за этот возвышенный пол тончайшей струной от комуза отрежут блудливый глагол. По злому обычаю древних писучего члена лишён, он станет лирический евнух, он станет нелеп и смешон. Лишась поэтических гитик, утратив заветный предмет, он станет, наверное, критик, филолог иль искусствовед. Ничтожному существованью и белому свету не рад, впредь будет лишь спать на диване безмолвный и жалкий кастрат. ____________________ * Диван – [от перс. divan – возвышенный пол, покрытый ковром] вид (обычно мягкой) мебели с длинной спинкой и ручками (или подушками и валиками), предназначенный для сидения и лежания. ** Диван – в литературах Ближнего и Среднего Востока: сборник лирических стихотворений одного автора, построенный в строго обусловленном порядке стихотворных форм. *** Диван – в некоторых странах Ближнего и Среднего Востока: государственное административное или судебное учреждение. 25.09.2010, Москва Н. БАЙТОВУ
Я убежден, что я не ошибался. Прошли многозначительные зимы, я позабыл, на что я обижался.
Вот я в широкую рощу вошел – и желтеют лисы.
Я утверждал, что существуют силы. Я убежден, что я не ошибался. Я обнаружил что желтеют лисы в широкой роще, где я заебался считать многозначительные ЗИМы, а также многочисленные ЗИСы, в которых разъезжают эти силы, одетые в желтеющие лисы. 30.09.2010, Москва |
 Содержание
|
Дальше 
|