|
 |
ТАЙНА НЕЗНАЧИМОГО
В кулуарах сен-галенского симпозиума к Хайдеггеру подошёл человек лет тридцати, назвавшийся Нильсом Фишем. Оживлённая беседа велась в стороне, вокруг Ясперса, а Хайдеггер сидел один и о чём-то думал. Вопрос молодого коллеги застал его врасплох, в тот момент, когда он потерял или позабыл своё здесь-бытие, – или мне так кажется. Может ли вообще быть "здесь" в Сен-Галене? – ведь на этот вопрос у меня нет ответа и не может быть, поскольку я нахожусь в другом месте, предположительно – ничуть на Сен-Гален не похожем, ибо – более того – я и не был там никогда. Понятно, что я могу уловить и фиксировать его лишь как "там" или "как-бишь-там-его", – но зато уж с полным правом.
– Вы прочитали мою статью? – спросил Фиш угрюмо. – "История как способ наличия". Мне желательно знать ваше мнение.
Хайдеггер поднял голову и посмотрел на него более внимательно.
– Как вы сказали? История – как что?
– Как способ наличия. В октябре я послал вам оттиск из тюбингенского сборника. Не прочитали?
– Нет. Я сожалею, но мне приходит так много книг, что я не успеваю их все читать.
Непонятно, был ли взгляд Хайдеггера смущённым или в нём проявилось что-то другое. Фиш сказал:
– Ага, даже столь небольшое эссе. Но вы согласились бы с тезисом, что в истории мы встречаемся с тотальным горизонтом, который есть формальная предданность абсолютного...
– Нет, – поправил его Хайдеггер. – Мы не встречаемся. Мы вовлечены. А это большая разница...
– Вовлечены? – Фиш нетерпеливо поморщился. – Я знаю, что вы хотите сказать. Но человеческое действительное – конституированное. Рациональность манифестирует себя как двузначная логистика с соответствующим аспектом дополнения.
– Нам следует следовать мыслью за историей. Это действие менее всего рационально. Мне думается, что все наши высказывания суть высказывания изнутри вовлечённости. Так должно быть, но так и есть на самом деле, сколько бы мы ни старались отстраниться в сторону формальных способов.
– Но вы же писали... Я сам читал, – вскричал Фиш взволнованно. – Тотальная предданность горизонта задаёт нам однолинейный конструкт, в котором измерение – единственная предпосылка абсолютного основания всякой экспликации. Единственная! Или вы не согласны?
Хайдеггер чего-то не понял. Он взглянул в широкое окно, за которым стеной падал беззвучный дождь.
– Мы смотрим на прибытие сужденного, – произнёс он веско и назидательно. – И в нём время – постольку, поскольку оно неизмеримо, – открывает простоту для какого-либо измерения. Всё поведение человека согласованно открытостью сущего в целом, – именно того сущего, которое уклоняется, и именно по тому пути, по которому оно укрывается в укрытость в самом допущении бытия.
Фиш покивал, глядя на него в упор с горькой усмешкой.
– Однолинейный конструкт, – повторил он. – Зачем всё это? Мы встречаем тектоническое действительное, в котором задана формальная структура горизонта полей измерения. Так ведь? – А совокупность тектоники может эксплицироваться только из собственной предданности. Только!.. Нет, послушайте, я знаю, что вы скажете: читаю ли я поэтов? – Нет, я не люблю поэзию! В ней отсутствует значимость, взятая как момент феномена.
– В этом приходит к речи её тайна, – подтвердил Хайдеггер. – А как обстоит дело с тайной? – Получается так, что свобода как допущение сущего отдаёт предпочтение забвению тайны и исчезает в этом забвении.
– Но... – попробовал опять возразить Фиш и даже что-то ещё сказал, но внезапно заинтересованность его померкла и –
Далее я ничего не вижу.
Следующий
Предыдущий
Содержание