 Ой-да вскинулся Котище, дыбом шерсть да хвост трубою, закричал тогда Котище, диким криком закричал: – Что ж ты делаешь, Инсектор, многисленный и хищный?! Ты почто мой мелкий бизнес забираешь у меня?! Чем же детушек-то малых буду потчевать-кормить я? Ой, да на что куплю товару, чтоб на ярмонку везти?! Разошелся не на шутку: – Так нельзя! – кричит Котище. – Нет такого уговору, чтоб последнее отнять! Нету правила такого – ни в соборном уложнье, ни по грамотам царевым, ни в инструкциях ЦБ! Зашаталися от крику, да от дикого такого ой-да все Пбоюлы, люд служилый и иной, да попадали на землю. Не упал один Инсектор по труду и по торговле, подбоченился Инсектор, ой-да по кадровым вопросам, приосанился Инсектор по таможенным тарифам меч свой вытащил булатный да ударил им кота. Он мечом его ударил, пал котище во мгновенье, пал он наземь, как подкошен, и забылся вечным сном. А Инсектор санитарный меч о шкуру его вытер, и, в ножны его вложивши, так Инсектор говорил: – Ну, что глядите, распродавцы? Кто еще из вас желает от налогов отвертеться, не стесняйся, подходи! Дам вам вольностей купецких! Дам налоговые льготы! Забирайте, сколь возьмется! Съешьте, сколько пузо вместит! А не вместит – помогу! Замолчал тогда Инсектор, по энергосбереженью и фискальному учету, оглядел Пбоюлов, что столпилися вокруг. Взял потом казну котову, скатный жемчуг с бриллиянтом и пошел своей дорогой, д-напевая на ходу: – Уж как я тебе, коту, за работу заплачу: дам те крышку, дам те гроб, дам те полный гардероб. Баю баюшки баю, не ложися на краю… С той поры года промчались, люди гибли и родились, горы падали и царства, ветры дули, снег валил, все на свете изменилось, изменилась даже ставка подоходного налога, но осталося одно: если где-то соберутся два каких Пбоюла, по делам ли по торговым или просто по нужде, то восславят непременно вольность всех Пбоюлов и кота того помянут чаркой крепкого вина.  |
