|
|
|
|
НА ФОТОГРАФИЮ ПОДНОСА С РОЖДЕСТВЕНСКИМИ ПЕЛЬМЕНЯМИ Ну, вот и Рождество. Народ ликует, на площади с хоругвями выходит и митингует дружно Христа ради. А во дворце – свой праздник. Саломея из ле́дника, танцуя, достаёт поднос с полсотней маленьких голов Крестителя, присыпанный мукой, словно песком арена Колизея после того, как царственными львами там на потеху черни и Траяну растерзано с полсотни христиан, и перед тем, как выйдут мирмиллон и ретиарий убивать друг друга. И всё-таки гламурная мука всю вытекшую кровь укрыть не может. Но не беда. Сейчас Иродиада их сварит и подаст к столу уже в сметане. Жадно потирая руки, Ждёт Ирод. За окном народ ликует и веселится. На его хоругвях, как на подносах, голова Христа. Всего одна. По бедности, наверно. 07.01.2012, Москва. ХАЙКУ ПРО ХАЙКУ Тут вот пять слогов. А здесь на два больше, семь. А тут опять пять. 30.01.2012, Москва ЗИМНИЙ СЕКС ДУРАКОВ Сплетенье ног, сплетенье лыж, сплетенье палок... Дурацкий секс – noblesse oblige – коряв и жалок. Не снявши лыжи, дураки, как в глупой драме, чуть не откинули коньки на пилораме. Схвативши дуру за бока, дурак их лапал, и падали два дурака со стуком на пол, и только палка в снежной мгле от лыж торчала свечой дурацкой на столе - и не кончала. На палку дуло из угла в упор глядело (вернее, целых два ствола) и то и дело палило дробью в потолок, шля штукатурку в сплетенье лыж, в сплетенье ног, в комок придурков, дурацкий зимний секс поправ, в последнем акте. Мораль: не Пастернак был прав, а Чехов гадкий. 03.06.2012, Москва МУЛЬТИАЛЛЮЗИИ
Власть отвратительна, как руки брадобрея. О, если б распахнуть, да как нельзя скорее, На Адриатику широкое окно. <...> Любезный Ариост, посольская лиса, Цветущий папоротник, парусник, столетник, Ты слушал на луне овсянок голоса, А при дворе у рыб — учёный был советник.
На холмах Грузии лежит ночная мгла
Кто помнит, что за зверь "гилярная лиса"?
В Китае сутолка. В Америках кино. В Гааге Страшный Суд, а в Риме – крестный Папа, А из балтийских мыз прорублено окно, и кажет букву хер медвежья сучья лапа, а там, за прорубью, где жалуют колом в хузары города и в песи веси, средь русой супеси и русофильской спеси, расклячившись, сидит Империя орлом. В Новой Зеландии, на выселках культур, на гнусных высерках породы человечьей, на кучках каторжан, зашельцев за черту, взрастился сытный рай коровий и овечий, а тут, на паперти, народец тороват и вороват, и норовит всё кряду, и, плоть от плоти, вся в эректорат, власть изворотлива, как пальцы казнокрада. На стогнах Азии лежит сплошная зга, в Европе дряхлой скрип и крошатся стропила, а тут нет места, где грядущая нога, ещё не наступив, в багно бы не вступила. Любезный Айзенберг, гилярная лиса, певучий папертник, оттаявший подснежник, пропой мне песню рыб про то, что где-то в смежных пространствах всё не так хотя б на полчаса. 26.07.2012, Москва. * * * Отдребеденил день и вон вечер вышел, весь вытек, прочь, во тьму слетели тени. Тихо, тише, полно,чь-чь-чь-чь!.. Ночь. 27.07.2012, Москва. ОКРАИНА глиняная окраина, окарина, пьяненькая на корточках терракота, центру визгливая укоризна, пустотелая дырявая контра, обойдённая всем окраина – оттого и, как ты там ни затыкай ей дырки, лишь обожжённая музыка в виде воя, в глиняном горлышке тюрьмы-бутылки, оттого увечная злоба её гложет, пустоту извечная жажда её корчит, ничего другого она не может, ничего иного она не хочет, древний инструмент тоски и злобы, вечный мотив жалобы, жабы, жажды, а не надежды, не желанья, чтобы глиняная жизнь кончилась однажды. 28.07.2011, Москва. ПРОРОК Пришьют словарную статью к спине языческого вора, пришлют нетварного судью, тень прокурора, а вор всё будет восклицать, всё блеять, отпущенья овен, упорствовать и отрицать, что невиновен, что маргинальные поля он по-ишпански, по-корейски значками испещйрил, бля, для жли еврейски, для эту жлю ради хазар и блядски пляски половецки, фильтруя карну и базар не по-советски, но в цацки-пецки бутерброт переводя через языки и голым выведя в народ, и ныне дикий, чья неступалая нога своей стопою пятипалой прошла, где возгорелась зга из искры малой, чтоб тот, презревши духом трут, там, где доныне жля и карна, свой жалкий скарб и скорбный труд сменял на карму; что, разбирая слов завал, культур-мультур бросал он в массы и малость к пившим призывал не квасить квасы из пив и водк, но припадать к пьянящим водам Иппокрены, а не взыскуя благодать в отстое пены. Он станет пылко защищать все обвиненья прокурора и в ряд улики размещать вдоль приговора: что сам он делу голова, что сам подделывал слова, чеканил синтаксис фальшивый... Суд будет скорого скорей: – Ты, елисей, ишпан, корей, иди, плешивый! ______________ Жля и карна: «За ним кликну карна, и жля поскочи …» (др.-русск., «Запричитало по нем горе, и стенанье пронеслось…», Слово о полку Игореве, 20 :3). Елисей: (ивр. «Бог спасет»; 3Цар 19:15,16, 4Цар 2:1,3,11, 4:1,8 и др.). Пророк,, ученик и преемник пророка Илии. «Когда он шел дорогою, малые дети вышли из города, и насмехались над ним, говоря: "иди плешивый, иди плешивый!» (4Цар 2:23). Ишпан: (ивр. «лысый, плешивый»; 1Пар 8:22) сын Шашака, из князей колена Вениаминова. Корей: (ивр. «плешивый, лысина»; Чис 16:1) старший сын Ицгара, правнук Левия. Из рода Кореева вышли известные певцы, Еман с сыновьями (1Пар 6:32-37). 29.07.2012, Москва. * * * Мы глядели молча в последний раз, как умолк оркестр, фейерверк погас, и звезда Полынь в полынье облаков зажглась, но никто не крикнул «Атас!» Развернулся свиток судеб и карм и на бледном коне въехал к нам командарм, источающий жар и тончайший, как бритва, шарм, но никто не крикнул «Аларм!» И когда раскололся небес алмаз, город крепкий рухнул, и свет угас, никого в живых из постыдно молчавших нас не осталось вскрикнуть «Алас!» 30.07.2012, Москва. * * * О, мы любим искусства! Как не любить их, если сладкие чупа-чувства родят полезные мюсли. Как не ценить их ботокс, разглаживающий морщины извилин на полуbuttocks* женщины и мужчины. Как не холить эпоху поп-менеджеров, гламура, пип-поп-ток-шоу, лоху пир духа дарящих, дуру делающих звездою дивных Домов и Фабрик, выменем для надоев со скандалезных рубрик. Ищущий да обрящет, и, превратившись в ботов, все мы сыграем в ящик, ящик для идиотов. Тёмное царство это нам озарит лучами наша родная Света, сложная, как мычанье. _____________________ * buttocks – ягодицы (англ.) 30.07.2012, Москва. ОДНОМУ СТАРОМУ ЗНАКОМЦУ, ВЫПУСКНИКУ КВТККУ* Все нашивки и значки суть наживки и крючки, сине-красный «поплавок» никакой не поплавок, а блесна на дурачка и грузило для крючка. Всё это удилище – на тебя, мудилище, родины сокровище, первое в училище мерзкое чудовище. ________________ * Казанское высшее танковое командное краснознамённое училище. 01.08.2012, Москва. * * * читая Vitae parallelae*, я продирался еле-еле, сбивая с уш лапшу и парх, и в этих дебрях заплутарх _____________ * «Сравнительные жизнеописания» Плутарха. 05.08.2012, Москва. * * * Раздавился помидор между прочих помидор, и раздался в тот же миг вширь его ужасный крик. 06.08.2012, Москва. * * * Быть непреклонным не прикольно. Не надо маяться хуйнёй, не надо писать с колокольни, неколебимою струёй, чтобы привлечь любовь пространства к жестоковыйному засранцу. Не это поднимает ввысь, хоть заебись. 07.08.2012, Москва. * * * В жизни длинную минуту обнаружились уже на пороге тьма и смута, тьма и смута на душе. И отсрочки не проси ты: плохо или хорошо, но просеен через cito смерти тонкий порошок. Растянуть остатки тянет, хоть на четверть, хоть на треть, но вот-вот пора настанет снизу землю посмотреть. Перевёрнута фигура, размываются края. Это камера обскура, это мёртвая натура, это родина моя. 07.08.2012, Москва. ГАСТРОСОНЕТ Пищеварение! Какие жернова вращаются здесь между Сил и Глорий! Как значимо число килокалорий! Как жирность сниженна! Как ценность пищева! Как усвояемы белок и углевод! Как хлебосольно чрева захолустье! О тракт питающий! О русло пищевод! В желудок как твоё впадает устье! Как ты, кишечник, длинн и тонк и толст! И как достойно ты блюдёшь свой пост, самозабвенно пищу принимая! Как жертвенно, неся свой крест на дно, еда пресуществляется в говно! И как пряма ты, о кишка прямая! 08.08.2012, Москва. * * * Обнажённую особь вы видите тут, голоногое головоногое. За длину её ног и откуда растут ей прощается многое. 08.08.2012, Москва. * * * Иронии Пушкина нынче уже не хватает, Жуковского пафоса тоже не хватит. Ещё бы: Сегодня нам шар из говна беспардонно катают священные жуки скороёбы. 09.08.2012, Москва. * * * Эх, царевна-интеллигушка, не стать тебе Василисой Премудрой, не выйти тебе за Ивана-царевича, дурака: волос долог, да шкурка коротка. 09.08.2012, Москва. * * * разговор с разговором соседки по лестничной клетке сплёвываемая в кулак лузга от слов остаются одни объедки иногда обёртки порой фольга 10.08.2012, Москва. * * * Они сошлись на том, что он вода и камень, она же, с животом, как видно, лёд и пламень, и как-нибудь потом, в какую-нибудь темень он вёл себя скотом, и разошлись на том. И всё на этой теме. 12.08.2012, Москва. ЭПИСТОЛА Когда во рту с испуга сохнет и лёд шугается в крови, ты в двери ломишься не софьи, а веры, нади и любви. Но жизнь – фронтир для пионера, а не в сметане караси. Не верь, не бойся, не проси. Твои любовь, надежда, вера. 15.08.2011, Москва. * * * Харэ бряцать в кимвалы, лиры, тимпаны, бубны и т. д., в рунета липкие лытдыбры лепить сонеты и верлибры, цепляя к бороде заде, играя смыслами – не теми, словес изысками сочась. Кончай, похоже, ты не в теме, довольно, перестань, не время, да и не место – здесь, сейчас, когда не-время на дворе стоит, как холод в январе, как духота в разгаре лета, как в кобуре – сон пистолета и лярвы – в тесной кожуре. 17.08.2012, Москва. ШИЗО (ни скла духа не лепится)
начяти старыми словесы… < … > …растекашется мыслию по древу, серымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы.
И он парил, и зорким обводил, и воздевал, и гордо устремлялся, и ел вортушку (ею он питался), угрозен и волнист, как крокодил…
(для продолжающих). Модель шизого под облакы Утл мой челнок-язык, скулы косыя. Шизофазия, шизофазия!*
Отче ли, сыне на родной осине – свой своя не познаша. II Вязкой мыслию растекаша манной по древнесине, ряшей по простокваше, встала дева Обида наша, соло на словесине истекаша изъ рта старыми словесы́ма – да на новы воротб при дурной курной избе, и нелепо бяшетъ: – бе! Сый баран ни бе, ни ме, он хорош на белдеме**, сиречь жареным седлом под мочёны яблоки. III Но у девы тут иное на уме – шизым да под облакы. Уртам тартам***. Где ворота, где баран, где девица, где овца? Начинай опять с конца: Престарелая девица лицедейна, троелица, в кулаке у ней зегзица, на кону у ней мычало. Начинай кончать с начала. IV Троеликая мурлом, шизым дйвица орлом с раздвоением лица до победного конца ширнулась под облакы, под высоки небесы, да старыми словесы кычет, курлычет, кличами кличет, клювами тычет, напущает страху, а сама-то еле мозжаху. Жля и Карна набежаху, психу птаху славу в ухо рокотаху: – Федя-бредя убил Редедю, предъ касожьскыми пълкы, снёс бълвану пол башки, закинул в крапиву. V Вздулася бурливо, встала Нацидева Обида, вспучилась, гнида, вылупилась, залупилась, своим не поступилась, на чужатинку позарилась, дармовщинкой отоварилась – всё своё, что чужое, – где добро, тут и злое. Встала на аналое, кличет дедово видо и мокрое бридо, и бридо гнилое – виды бреда – прыщет в разны обличия, ищет чести вернути девичия, хищет знаков отличия, хощет стати дева Победа. Бред величия. VI Шеш-беш, шиши-быши, тише, мыши, кат на крыше, бешен шишел бяшеть вышел, шизым клювом скрежещать, серой пастию рычать: – Буду резать, буду бить, буду всем руководить! Знать бы только, как начять – знамы стары слове́са, да в иных ни бельмеса! Да зубами клац!, клац!, в оба клюва кнац!, кнац! за Идею Нац! Нац! Серым волком по земли ищет-рыщет кром кремли, в пасти держит «бля!» и «пли!» да с бараном и орлом призревает за шелом: – Ох, потери велики: баранты моей полки в зашеломны дали знатно дёру дали! Суки, половцы, касогы да кипчакы, да хазары, да ногаи, жидовины отвратительны, ну хоть пол овцы безрогой, псы курчавыя, хозяевам, с ногами половину воротите вы! А не то, воздев шелом, мы не будем бить челом! На врата гвоздём врагу пригвоздим шаломом щит! VII Из-за шелома ни гу-гу, лишь баранина трещит за полями, за лугами у поганых за щеками. Вот за сим ошеломянем Нацидеву впрок помянем: – Ламца-дрица-оп-ца-ца, ой ты, девица-овца, ты, орлица, ты, волчица, уголовница с лица ты для старого словца не жалеешь и отца, да однажды так случится – не минуешь ты ловца, не избегнешь ты конца. Не испить тебе шеломом зуболомныя воды, не заесть тебе заломом живомёртвыя беды. VIII На златом крылечке в ряд девы разныя сидят: царевишна, королевишна, дворянка столбовая, девка сенная… А ты кто такая? Шла, прошла, не нашла, дышлом вышла, вон пошла! IХ Словом, со Словом о полку Игореве снова дело у нас не выгорело, и не спасут от срамоты ни мусин-пушкино писево, ни берестяные грамоты, мало-мало зализаны шустрым матросом Зализняком, голым срамом всё позабудется вскоре. Х И опять нам стоять в истории полуразрушенным особняком? --------------------- * Шизофазия – психиатрический симптом, выражающийся в нарушении структуры речи, при котором фразы строятся правильно, однако не несут никакой смысловой нагрузки, иногда с повторяющимися речевыми оборотами. ** Белдеме – жареное седло барашка (казахск. кухня). *** Сижу куру (нерусск.) 23.08.2012, Москва. ПАМЯТИ ЦУРЭНА ПРАВДИВОГО* I Как лист увядший падает на душу, так падает в цене дериватив, и курс рубля, что твой презерватив использованный, падает. Нарушу обет молчанья, взор свой обратив на биржу, что, подобно спелой груше, готова пасть. Поводья отпустив, несётся экономика, кликуши кликушествуют в рамках директив, электорат же подставляет уши под их лапшу. Сплошной аккузатив**: те виноваты, эти бьют баклуши… Меж тем поэз колеблемый штатив, как лист увядший, падает на душу. II У сильного всегда бессильный виноват, – льёшь против ветра ль, или лбом о стену. Цурэн** роняет грустный дериват, в обоих смыслах потерявший цену, с одной шестою рухнувший навек в помойное ведро имперской чуши, куда упал советский человек, как лист осенний падает на душу. ________________ * Цурэн по прозвищу Правдивый, опальный поэт-изгнанник, автор прощального сонета «Как лист увядший падает на душу» – персонаж повести братьев Стругацких «Трудно быть богом». **Винительный падеж (лат.) 30.08.2012, Москва. ДНЕВАЛЬНЫЙ Он уснул головой на тумбочке, я его тормошу, ты вымыл? вымыл?, он щекой по фанерке елозит, мычит, вымыл, вымыл, мол, но это вымысел, он это вымыслил, вымусолил, выдумал, вынул, выдвинул как аргумент, высунул из сна, вымолил, вымолвил и уснул обратно, всунулся весь снова туда, где он вымыл всё, где он всё несомненно вымыл до полного блеска смысла, того самого смутного смысла, который сам и есть тот сон, который он вымыл, вымыл, куда он всё смыл, куда он сам смылся. 03.10.2012, Москва. * * *
поголовьем клят и гнут по системе станиславского верит что другие врут по вциому от каждения (апогей метаморфоз) на оценщиков суждения и «кощунку» передоз щиплет вежды от недетского продолжения азарт по причине достоевского каждый сам себе слеза
этот город клят и гнут этот город кляп и кнут ввинчен он в «систему нипель»* он привычен к слову «пнут» тут дымятся тормоза каждый сам себе слеза жить осталось десять капель и подохнешь тут ни за … ----------------- * Система нипель, туда дуй, а оттуда хуй (народное). 07.10.2012, Москва.
ДВЕ КИЛЬКИ На рисунок Анны Аренштейн «И ХВАТИТ ОБ ЭТОМ» В дремучих болотах российской земли Две стройные кильки изящно плыли́ Из вод прибалтийской природы бесплодной К Московии рюмочной и бутербродной. Устали болота хвостами топтать И стали две кильки на бога роптать: «На то ль родились мы близ русских народов, Чтоб жить нам без рюмок и без бутербродов, Закуской и водкой не радуя взор? Позор тебе, господи! Стыд и позор!» И только умолкли двух килек слова, Пред ними широко разверзлась Москва, И в ней среди самых покровских ворот Был стол, на котором лежал бутерброд И рюмка стояла, до края полна, И килек усталых манила она. Но только они добрались до закуски И водки, чтоб выпить под закусь по-русски, Пред ними московский возник человек, Главы и хвосты оторвал им, повлек Их хладные трупы на тот бутерброд И, тяпнувши рюмку, отправил их в рот. И ныне увидеть вы можете сами: Лишь головы килек с большими глазами Да их же хвосты подле рюмки пустой Лежат на нечистой клеёнке простой Ворот посреди одичалых покровских В бескрайних пустынных пространствах московских, Да пьяный москвич, городской нелюдим, К столу приваляся, рыдает над ним И тщетно закуски и выпивки просит, Покуда Россию песками заносит. 09.10.2012, Москва. ЗОНА УВЕЧНОЙ МЕРЗОТЫ
новый год тринадцать од что пиндар что гесиод от начала века что алкеева строфа что фа-фа-ля-ля волхва вольность радость и лафа с одного сусека
не загадывая вдаль открываю календарь водяного гада мне бы не было земных до блевотины родных большего не надо но кругом фа-фа-ля-ля нету в жизни счастья бля а покой и волю вольность радость и лафу крепко заперли в шкафу для порядка что ли високосный год прошёл сел бы с дюжиной за стол разложил вечёрку принял стопку за беду да в тринадцатом году дюжина ни к чёрту не с кем тут пойти на вы только стаями волхвы бродят да алкеи алкаши-кибальчиши лишь отменно хороши бляди да лакеи целовать бы всех их в рот бдит царь ирод бздит народ кирха кюхе киндер сам живу наоборот словно полный гесиод словно гнойный пиндар 29.12.2012, Москва. |
Содержание
