|
* * * Мужчина, слегка засёрок – по возрасту, а по виду – орёл: костлявый, нахохленный, крючконосый, сидит орлом, молчит, потом издает глагол, скрипучий и сдавленный, вроде как «Барбаросса» или «пидорасы». То есть, вроде, и не глагол, а так – междометие, запятая в старинном споре, который орёл ведёт непримиримо и не покладая, но не очень понятно с кем: с женой, соседями или оккупационным режимом. И если бы дали ему позывной, то, конечно, «Орёл», в крайнем случае – «Сокол». Неудержимо катит в глаза перемена всего. У него самого и на нём всё иное, другая газета в руке его, и ни у кого уже нет позывного! Отменили суки! В обиде на них нельзя даже сесть в самолёт или трактор, рвануть напролом или спикировать вниз, в жутком режиме терзая инжектор или, там, какой-нибудь патрубок, разнести к чертям соседский сарай, занять аэродром или штурмом взять телебашню, короче, заделать им, гадам, по самое не горюй, чтоб долго ещё вспоминали наших! Крякнув, хмыкнув, сплюнув, подтягивая штаны, обидчивый за державу любитель символических жестов встает и идёт демонстрировать миру, зачем нужны настоящему мужчине средний палец и причинное место. |