|
|
|
Да, по “Свободе” сообщили. И в “Литературке” некролог. Но мы не верим, мы все еще не верим, не можем поверить. В Андрее Сергееве было столько жизни, что слово “был” трудно представить рядом с его именем. Пусть простит нас Андрей — он не любил “красивых” метафор — но почему-то при мысли о нем приходит в голову образ небольшого, но необычайно крепкого ветвистого дерева с корнями, глубоко уходящими в землю.
Настоящий русский интеллигент, христианин, человек высокой культуры и острого ума, он так тонко чувствовал жизнь и так много мог и умел о ней сказать. В своем творчестве он стремился к ясности и простоте — нередко жесткой и даже грубоватой. Может быть, отчасти и поэтому его долго не могли в должной мере оценить — хотя он, переводчик Божией милостью, открыл русскому читателю самые авангардные, самые тяжелые для перевода — и рискованные для репутации переводчика — страницы зарубежной поэзии. Английской, американской, ирландской, австралийской... Перевод “Баллады о Хухо О'Вьортткке” Джеймса Джойса, невероятно трудного для прочтения автора — подлинный шедевр, созданный Андреем Сергеевым и открывший новые языковые возможности адекватного перевода подобных сверхсложных текстов. Особо любимым автором Сергеева был Роберт Фрост. Ален Гинсберг, Робинсон, Сэндберг, Элиот, Дилан Томас, Джудит Райт... трудно перечислить имена всех англоязычных поэтов, которых он перевел на русский язык за сорок лет. Его переводы печатались во многих журналах; особенно часто — в “Иностранной литературе”. Были и многочисленные публикации в сборниках и альманахах, книги переводов — среди последних такие, как “Антология Спун-Ривер. Новый Спун-Ривер” Эдгара Ли Мастерса и “Камень” Томаса Стернса Элиота...
Но долгое время мало кто знал, что переводы — не единственное, и даже не самое главное в творчестве Сергеева. Да и сам Андрей Сергеев писал: “До опубликования своих стихов и прозы не мечтал дожить”.
Он дожил. Широкая известность и признание пришли к Сергееву в последние годы, когда увидели свет его собственные произведения.
В 1990 году в журнале “Родник” впервые был частично опубликован роман “Альбом для марок”, который он писал более двадцати лет. А в 1995 эта удивительная проза, жанр которой Андрей Сергеев обозначил как “Коллекция людей, вещей, слов и отношений“, была напечатана в журнале “Дружба народов” — и эта публикация была отмечена Букеровской премией, вслед за которой пришли слава, известность и все, что их неизбежно сопровождает — интервью в газетах и журналах, на радио и телевидении, авторские вечера, выход в свет собрания прозы “Omnibus” в 1997, а до этого, в 1996 году — первой — и, к сожалению, единственной — книги его стихов “Розы”. Он многое бы еще мог сделать, он так много и увлеченно работал, у него было еще столько планов и замыслов...
Один из создателей и участников поэтического андерграунда послесталинской Москвы, широчайший эрудит, переводчик, поэт и прозаик нового поколения, знаток литературы, истории, блестящий собеседник, страстный коллекционер — монет, книг, московских улиц и домов, людей, жизненных ситуаций... — Андрей Сергеев был очень молод духом. Он никогда не был склонен к розовому оптимизму, но все его творчество, такое молодое, такое живое, позволяет нам оптимистически смотреть в будущее нашей культуры.
Георгий Балл,
Владимир Строчков
Опубликовано в парижской газете "Русская мысль".