Никогда бы раньше не поверила, что стану заботиться об этой женщине. Я не испытываю к ней никаких родственных чувств.

Сначала она не советовала сыну на мне жениться. Потом, когда один за другим стали появляться на свет наши дети, она не проявила к ним абсолютно никакого интереса. Раз в неделю по выходным приходил дед Семен, брал коляску с младенцем и час гулял. Когда я предложила свекрови: «Давайте мы будем раз в неделю приходить к вам на семейный обед, она сказала, что это слишком хлопотно. Когда я, наоборот, приглашала ее к себе, она приходила в теплом свитере и начинала открывать форточки, не обращая внимания на то, что в легком халатике, а Андрюша ползает по полу. Теперь я думаю, что это было начало «Альцгеймера», а тогда просто злилась.

Лет десять мы встречались раз в год на дне рождения свекра, где мне предоставлялось почетное право почистить селедку. Следующие десять лет мы вообще не виделись и не разговаривали, изредка она звонила Саше по телефону, что-то спрашивала, о чем-то просила (например, выписаться из квартиры, чтобы она могла ее приватизировать).

В 96-м году умер свекр. Когда все поехали на кладбище, я пришла в ее квартиру готовить и накрывать на стол для поминок. Естественно, сели за него все вместе.

С этого момента мы регулярно стали приглашать ее на семейные застолья по случаю Нового Года и на Сашин день рождения, а она – на свой день рождения. Кроме того, когда она осталась одна, Саша стал каждую неделю навещать ее по воскресеньям. Так прошло еще лет десять.

В году примерно 2006-м она перестала справлять свой день рождения (теперь я думаю, что она о нем просто забыла) и отказалась от Сашиных визитов. С тех пор мы виделись по два раза в год – 14 марта и 31 декабря, на нашей территории. Примерно в то же время ей стало трудно оформлять квитанции за квартиру и телефон, и мы взяли на себя оплату. Просто я заполняла ее квитанции вместе со своими.

В 2009 году Саша заметил, что у нее не все в порядке с памятью и положил ее на обследование в Геронтологический центр. У нее обнаружили гидроцефалию головного мозга. Мы купили ей кучу выписанных врачом лекарств, я разложила их по коробочкам с надписями УТРО и ВЕЧЕР, и два раза в день Саша по телефону напоминал ей, что надо принять таблетки. Так прошло еще полгода.

Потом она стала жаловаться на слабость и головокружение. Саша свозил ее в ЦЕЛТ, и добавились еще таблетки, прописанные терапевтом и кардиологом.

Меня все это совершенно не касалось. Саша сам возил ее по врачам, сам покупал лекарства и звонил, чтобы она не забыла их принять.

В октябре 2011, позвонив вечером насчет таблеток, он понял, что она заговаривается, побежал к ней, вызвал скорую и позвонил мне, чтобы я принесла медицинские выписки для врача.

Войдя в квартиру, я сразу поняла, что она уже давно не убиралась, не мылась, не стирала белье, а главное – не ела. Худенькое тельце в цветастых мужских трусах лежало на серых от грязи обрывках простыней и накрывалось грязной дерюжкой. В тот момент я осознала, что пришло время для моего соло…

Я искупала ее и с тех пор делала это каждую неделю (во время этой процедуры у меня текли слезы: ее худоба напоминала мне фильмы про Освенцим), перестирала ее белье, вместо ветхих, разваливавшихся в тазу вещей, купила новые, убрала квартиру, разобралась в шкафах. Мы стали покупать для нее продукты, готовила ей протертый суп (из обычного она все выплевывала). Саша два раза в день ходил кормить ее горячим и проверял, что она ела в промежутках.

В апреле 2012 у нее случился инсульт. Я вызвала скорую и поехала с ней в больницу. Она почти не слышала и уже не говорила. Коренастый доктор решительно двинулся к ней со шприцем, она вскинула на меня испуганные собачьи глаза, и я инстинктивно погладила ее по голове…