* * *

Мы живём у ржавой речки 
	- два притопа в ширину -
возле парка и музея, 
	где ракета во дворе
и запасный бронепоезд 
	бодро едет на войну,
а мы всей кодлой крутим ручки 
	в боевом его нутре.
В парке пруд, где выдаются 
	плоскодонные корыта,
а в открытом кинотеатре 
	вяло хроника течёт,
как шизуха. Лезем в дыры, 
	нам везде пути открыты,
а старушки ходят в двери, 
	так как им везде почёт.

Мы стреляем в танк и в зайца 
	- пара выстрелов пятак, -
раскладную духовушку 
	осмотрительно держа;
забираемся в подвалы, 
	залезаем на чердак,
и со стройки нас гоняют 
	злые дядьки сторожа.
А мы гоняем футболяну 
	на раздолбанной площадке,
все бежим огромной кучей, 
	как динамо и спартак,
а вратарь готовит к бою 
	агромадные перчатки,
и амбал четвероклассник 
	всех мотает только так.

Во дворе играем в прятки, 
	и топор сидит, как вор,
за забором и в сарае, 
	где дрова и колуны.
А дурные иностранцы 
	не допетрят до сих пор:
хочут или же не хочут 
	эти русские войны?
Слышит родина и знает, 
	как в космическом пространстве
Терешкова и Быковский 
	пролетают в облаках,
а мы прыгаем с сарая, 
	и не знают иностранцы,
что корабль "Восток-120" 
	приземлился в лопухах.

В банке жужелица ходит, 
	шелкопряд в коробке спит,
аппаратом марки "Школьник" 
	перещёлкан целый свет.
В костерке стреляет шифер, 
	в луже булькает карбид,
и повсюду поселился 
	удивительный сосед.
Ходим в школу через стройку, 
	вдоль барака, палисада,
то берёзка, то рябина, 
	красный ранец за спиной,
мимо ржавой автобазы, 
	мимо драного детсада,
и кричит на нас собака, 
	как старуха у пивной.