* * *

Меня подрисовали с краю
к каким-то людям в пиджаках,
нарисовали лейтенантом
в приготовительных войсках,
меня наметили пунктиром -
до поворота и назад,
изобразили чьей-то тенью
и просто отблеском в глазах,
портретом в паспорте, занудой,
трудягой, спящим на столе,
нарисовали лыжной палкой
на белой ватманской земле.

Ей-богу, я не рисовался!
Но кто ж меня нарисовал
глубокомысленно и томно
глядящим в обалдевший зал?
И, как усы чужому дяде
или рога на голове,
зачем меня подрисовали
к тебе, мой просвещённый век?
Подрисовали точкой к строчке,
лицом - к субъекту в сюртуке,
а к женщине, меня любившей, -
одной слезинкой на щеке.