Линор Горалик

Формопользование

Имена идут в алфавитном порядке.

Алексей Андреев - страстный поклонник и большой знаток японских поэтических форм; автор многих хайку и танка, победитель многих конкурсов и большой экспериментатор.

супермаркет:
в чьей-то тележке - мясо, пиво,
цветы и ребёнок

Александр Верников - человек, написавший гениальный цикл чернушек про Кукуца и Мукуца, а также частушки и лимерики о Воинском Пути Кастанеды.

Кукуц и Мукуц пошли в зоосад,
Чтобы попробовать бурого в зад.
Приняло дело иной оборот:
Редкое зрелище видел народ.

Олег Григорьев - митек, родоначальник чернушек. Приведу здесь как раз не "строгую" чернушку, но изначальный вариант классического "електрика Петрова":

Я спросил электрика Петрова:
Для чего ты намотал на шею провод?
Петров мне ничего не отвечает,
Висит и только ботами качает.

Сергей Денисенко, создатель очаровательного образа "кот на котурнах" и автор одноименной книги хокку.

Кто ты, кот на котурнах?
Зачем проходишь мимо
Цветущих хризантем?

Владимир Забалуев - очень интересный поэт, соавтор "Новой Русской Хрестоматии", автор цикла хокку "Русско-московская икебана".

Жена обронила "У них
недавно родился сын".
Ночью курю на кухне

Йокко Иринати - общий псевдоним двух поэтесс, Ирины Ермаковой и Натальи Богатовой, создавших очень известную мистификацию - книгу танка "Алой тушью по черному шелку"

Трава высока.
Незаметно подкралась,
о, к спящему муравью!
Одиноко лежащий,
может, он умер?

Кирилл Катс - поэт, автор, помимо прочего, нескольких десятков обаятельнейших лимериков, среди них известное

Раз спросил Есенин у Клюева:
Это что за пиздюлина хуева?
Тот ответил: Mon belle!
C`est la tour, бля, d`Euffel --
Мы, бля, ща, бля, завалим в Неву его.

Генрих Сапгир - изумительный поэт, работавший с самыми разными формами и почти всегда - блистательно. Автор многих сонетов, в том числе - очень красивого и сложного цикла-четверки под названием "Лингвистические сонеты". Привожу один из них:

ЗВЕЗДА

Стар неба круг сверлит над космодромом
Как сквозь вуаль мерцает Эстуаль *
Зеркально отраженная изломом
Уходит Стелла коридором вдаль

Штерн - лаковый журнал - редактор Фауст
Звезда над колокольней смотрит вниз
Юлдуз по всем кочевьям расплескалась
и сытою отрыжкою - Ылдыз!

Мириады глоток произносят так
Здесь блеск и ужас и восторг и мрак
и падающий в космос одиночка

и звездам соответствует везде
Лучистый взрыв ЗэДэ или эСТэ
Где эС есть свет, а Тэ есть точка

*Старофранцузское.

Игорь Северянин - о нем еще не раз пойдет речь, но сеичас я упомяну его за сонеты - очень мной любимые.

СОНЕТ

Я коронуюсь утром мая
Под юным солнечным лучом.
Весна, пришедшая из рая,
Чело украсит мне венцом.

Жасмин, ромашки, незабудки,
Фиалки, ландыши, сирень
Жизнь отдадут - цветы так чутки! -
Мне для венца в счастливый день.

Придет поэт, с неправдой воин,
И скажет мне: "Ты быть достоин
Моим наследником; хитон,

Порфиру, скипетр - я, взволнован,
Даю тебе... Взойди на трон,
Благословен и коронован".

В. Шинкapев - Поэт-митек, автор смешного и грустного произведения "Максим и Федор", пахнущего поeздом "Москва-Петушки", но паxнущего приятно :)

Жил-был Максим. Вoт кaк oн oднaжды cкaзaл дaмe, рaбoтaющeй прoдaвщицeй в мaгaзинe "Вoдкa - крeпкиe нaпитки":

Кoгдa бы Клeoпaтрa caмa
Мoeй вoзлюблeннoй былa,
Нaвряд ли cтoлькo oгнeннoгo жaрy
Я пoлyчaл из рyк eе,
Скoль ты нeбрeжным взмaxoм мнe дaeшь...

А прoдaвщицa в oтвeт бyтылкy oбтерлa и пeрeд Максимoм нa прилaвoк пocтaвилa, нo ничeгo нe cкaзaлa, мoжeт, нe пoнялa или плoxo рaccлышaлa, нe знaю.

Рубоко Шо - псевдоним поэта Олега Борушко, создавшего мистификацию под названием "Еротические танки" .

Кто дал тебе имя
Малышка из квартала Симмати?
Зачем так искусно
Губами ласкаешь коралл?
О бездна блаженства!

Верлибр

Имена идут в алфавитном порядке.

Я сначала приведу здесь тексты тех, для кого верлибр не был основной формой самовыражения, но скорее экспериментом или особым, редким приемом. Так все начиналось.

Анна Ахматова - одна из "двух королев", жена Пастернака. Очень характерно то, что для "Реквиема", - поэмы об аду для жен политзаключенных, она выбрала именно верлибр, видимо, чтувствуя, что рифма и ритм лишь скроют собой страшную простоту всего проиcходящего.

Из "Реквиема"

Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
и пусть унесут фонари...
Ночь.

Александр Блок - Блок распознал в верлибре то, чего не распознали его современники, - стих честный, откровенный и горьковатый. и все его "6 верлибров" - честные и горьковатые, как этот:

Когда вы стоите на моем пути,
Такая живая, такая красивая,
Но такая измученная,
Говорите все о печальном,
Думаете о смерти,
Никого не любите
и презираете свою красоту -
Что же? Разве я обижу вас?

О, нет! Ведь я не насильник,
Не обманщик и не гордец,
Хотя много знаю,
Слишком много думаю с детства
и слишком занят собой.
Ведь я - сочинитель,
Человек, называющий все по имени,
Отнимающий аромат у живого цветка.

Сколько ни говорите о печальном,
Сколько ни размышляйте о концах и началах,
Все же, я смею думать,
Что вам только пятнадцать лет.
и потому я хотел бы,
Чтобы вы влюбились в простого человека,
Который любит землю и небо
Больше, чем рифмованные и нерифмованные речи о земле и о небе.

Право, я буду рад за вас,
Так как - только влюбленный
Имеет право на звание человека.

Зинаида Гиппиус - поэт и философ, светоч среди светочей акмеизма, жена Мережковского. Поигрывалась с верлибром, но считала его несерьезным и как бы "нечестным" поэтическим приемом.

Главное, мне понравилось, что небо такое просторное и
ничем не загромождено. Если б крыса там бегала, ей некуда
было бы спрятаться, и я бы ее непременно поймал. А здесь
выдумали эти амбары да норы... Хорошо тоже, что пустынно.
и небо, хотя видело мое поражение, осталось серьезным
и не очень меня осуждало, так что я перестал стыдиться,
и оно мне еще больше понравилось. Я взглянул на рубашку.
Она порвалась на рукаве и казалась очень тусклой перед небом.
Я полежал еще, потом бодро встал, оправился и опять
взглянул наверх. Ну не поймал крысу, ну изорвал рубашку,
а вот зато у меня теперь есть небо. Оно видело все -
и ничего, осталось как было. Это хорошо, что
оно теперь у меня есть.

Александр Левин. Я считаю Левина лучшим из лучших, единственным и неповторимым. Его тексты (не только стихи) хочется есть ложкой, медленно, и закрыв глаза, - такие они насыщенные, так много в них вкуснейших, экзотичнейших ингредиентов, так все это по-королевски залито соусом гениального словотворчества. Следующая моя заметка , которая о "махающих морфоломиками", чувствую, будет только о Левине на 80 процентов.
Верлибр для Левина - не самый любимый деть, любимей белый стих, хотя именно у этого автора стихам очень не хочется давать клички.

ЯЗЫК МОЙ - ЗВЕРЬ МОЙ
Зверь мой - язык и высок.

Зверь мой - без костей.

Он лепит из себя зелёных и кусачих, членисто и
осанисто, шарнирно и улыбчиво, плодитесь и
размножайтесь!

и Размножайтис плодится, и Плодитес размножается, но
никто из них да не вкусит от плотной материи: должно
им поэдать друг друга и того, кто слепил их, ибо
они - дети его, и плоть от плоти - звери.

Зверь мой - четвёртой природы.

Зубы его остроумны, уши чутки, подобно окончаниям
прилагательных, лапы мускулисты, как спряжения
глаголов, губы его сложены суффиксом -юшк, на шее
позвякивает глагольчик однозвучный, а глаза хитро
поблескивают, как чередование согласных ц и щ.

Язык мой пятнист и велосипедист, механика его -
тонкой природы, шарниры его не скрипят и смазки не
требуют.

Зверь мой крылат и шоколад, членистотел и улетел.

Был и нету, пропал куда-то. Вывалился в другую
реальность, в зелёный раздувающийся пузырь, где всё
возможное существует, а всё несуществующее -
возможно; где все поэдают всех, но никто не умирает,
где новые виды возникают не по Дарвину, но по Далю
или даже по Винни-Пуху - по весёлым ублюдочным
законам мутантного филогенеза, законам ненормативного
языка-зверя. и там, в этом пузыре, они живут всегда,
рядом с душами нерождённых младенцев и прошедших свой
круг жизнерадостных упокойников, снова сбросив
плотную оболочку слова и став тем, чем они всегда и
были, - чистым зверем-языком, тонкой материей света.

Марина Цветаева - богом данный русской литературе, великий поэт, алое пятно. Это чуть ли не ее единственный верлибр, хотя белым стихом она пользовалась не так уж редко.

....Я бы хотела жить с Вами в маленьком городе,
Где вечные сумерки , и вечные колокола.
и в маленькой деревенской гостинице
Тонкий звон старинных часов - словно капельки времени.
и иногда, по вечерам, из какой-нибудь мансарды -
Флейта,
и сам флейтист в окне,
и большие тюльпаны на окнах.
И, может быть, Вы бы даже меня не любили...

Саша Черный - один из любимых моих поэтов, верлибр бы "шел ему", посколько Саша всегда был очень земным и остроглазым, реалистом, как ни нехорошо это слово звучит в сегодняшнем его оплеванном смысле.

ГОРЬКИЙ МЕД

Любовь должна быть счастливой-
Это право любви.
Любовь должна быть красивой-
Это мудрость любви.
Где ты видел такую любовь?
У господ писарей генерального штаба?
На эстраде,где бритый тенор,
Прижимая к манишке перчатку,
Взбивает сладкие сливки
Из любви,соловья и луны?
В лирических строчках поэтов,
Где любовь рифмуется с кровью
и почти всегда голодна?..
К ногам прекрасной любви
Кладу этот жалкий венок из полыни,
Которая сорвана мной в ее опустелых
Садах...

Верлибристы

Имена идут в алфавитном порядке.

Здесь те, для кого верлибр - образ жизни, ну, или, по меньшей мере, образ выражения мыслей. Начала составлять список и поняла, что не могу остановиться, - так много яркого. Поэтому где стояла, там и остановилась…

Сергей Бирюков - очень хорош. Похож на Бурича. За это люблю.

Как просторно
в самом себе,
огарок цитаты
светит далеко.
Видишь, там
скользнула мысль,
похожая на рыжую белку?
Осторожнее переступай
черту горизонта,
за ней может оказаться
бездонная

ВЕЛИЧИНА...

Бурич - я столько о нем писала в самой статье, что здесь ни слова не скажу.

Дуешь в волосы своего ребенка
Читаешь названия речных пароходов
Помогаешь высвободиться пчеле из варенья
Каким предательством ты купил все это?

Андрей Вознесенский - слонс, но живой, поэтому его еще можно ругать. Хотя я его люблю. Прочитала "О" лет в 12 - ни черта не поняла. Прочитала в 14 - опять ни черта не поняла. Вчера последнюую попытку сделала, поняла одно: видимо, великий поэт, но лично мне в "О" ни черта не понятно…

(отрывок из стихотворения)

Все течет. Все изменяется.
Одно переходит в другое.
Квадраты расползаются в эллипсы.
Никелированные спинки кроватей текут, как разва-
рившиеся макароны. Решетки тюрем свисают
как кренделя или аксельбанты.
Генри Мур, краснощекий английский ваятель,
носился по биллиардному сукну своих под-
стриженных газонов.
Как шары мерцали скульптуры, но они то расплы-
вались, как флюс, то принимали изящные
очертания тазобедренных суставов.
"Остановитесь! - вопил Мур, - Вы прекрасны!.." -
Не останавливались.

По улицам проплыла стайка улыбок.

(…)

Александр Макаров-Кротков - жив не верлибром единым, но верлибр его живее всех, кого можно пережить.

В МЕТРО

Вниз,
вверх,
чтобы воздуха в легкие поднабрать,
и снова - вниз.
А все-таки
мы произошли от дельфинов.
Бедный Дарвин!

Стелла Моротская - одна из королев свободного стиха. В сегодняшней статье кусок ее поэмы присутствует в качестве епиграфа.

ИЗ БЕСЕДЫ А. МАКАРОВА-КРОТКОВА
С ПИТЕРСКИМИ ЛИТЕРАТОРАМИ
ЗА ПОЛЧАСА ДО НОВОГО 1995 ГОДА

вот и думаешь:
и стоило ли
родиться в стране
где только еще и есть что
московская
да столичная
да посольская
да стpелецкая
да кубанская
да былинная...
да...
где еще только и есть
где еще только и стоило

Всеволод Некрасов - большой, большой поэт. Верлибров много, смешанных стихов много. Барахла не держит.

Погодка погодка
Погодка ленинградка

Лорка
Лорка
Лорка - Валерка

Литературоведка

Вегетарианка

Божия коровка
Белая головка

Глянь
На небо

Какая там
Склока

Все
Из-за твоего
Блока

Ян Сатуновский - ярчайший поэт, верлибрист. Очень много полиметрических работ, одна интересней другой.

Мужественно: утром пить водку натощак (предпочитаю кофе).
Мужественно: состоять, по меньшей мере, референтом замминистра.
Вот так. Тик и так.
А я вхожу с авоськой, соль, мыло, лук.
На, пырни меня своими всевидящими, всененавидящими.

Палиндром

(Имена идут в алфавитном порядке)

Дмитрий Авалиани - мэтр жанра, один из немногих, чьи палиндромы захватывают оригинальностью и осмысленностью. Автор огромного числа палиндромонных стихотворений и поэм. Действительно виртуоз жанра. Имя его еще не раз будет упоминаться в этом списке.

Ах, у печали мерило, но лире мила чепуха.
Ах, ортопедов в воде потроха.
Ах, у садов вода суха.
Ах, у полянок дивен мне вид коня, лопуха.
Ах, осина в иконе летит и теленок-Иван и соха.
Ах, и неженку свалит у крова вор-кутила в сукне жениха.
Ах он стерва, да врет сноха.
Ах и ткать бы зело, Пенелопа, да поле - не поле, зыбь так тиха.

Алексей (Л е х а) Андреев - автор сборника "Палиндромания", первый человек, откровенно представляющий читателю свою любовь к палиндромам как психическое расстройство...

М. КОРМАНУ         Корман лабал нам рок,         а не пошлил Шопена.

Ник Буланов - я его люблю за одно совершенно очаровательное стихотворение - монопалиндром? Палиндромон? Квазипалиндром? - пытаюсь определиться и все время сбиваюсь:

Владимир Гершуни - автор очень любимого мною "Мы доломались. Сила молодым…". Если не ошибаюсь, у него есть и палиндромная проза тоже.

Аве, Ева -
мадам Адам!

Петр Овчинников. Поразил меня сложнейшими суперпалиндромами:

Ужели желал, ел, алел? А, лежи! - Лежу.

Николай Ладыгин - тамбовский поэт, искатель в области слова, автор многих анаграмм, акростихов, тавтограм, - и палиндромов. Автор сборника палиндромов "Золото лоз". Его стихотворения-палиндромоны очень классичны по содержанию, изящны и элегантны.

Русалка

Анна
Возникла с Урала. Русалкин зов
Ее -
Жар и мираж.

Или на реке ранили
Ее,
Или не ценили,
Или туманы, вы, намутили.

Она ранена. Рано
Дрогнула. Шалун горд,
Как
Силач. Миги мчались
Короче вечорок.

Он довлел в одно,
То вилял, и вот...
От чага что?
Роз улыбки? Дик был узор.

Тут
Дебри. Мир бед.
и вертушка, как шут, реви.
и нет лета. Тел тени...
Не нам утро. Бор туманен,
и не сойти осени.
- Ищи, - пытала ты, - пищи
Уму
и телу. Лети,
Удал, и ладу
Уведи - деву.
На реке рань.
Мани, лодка, к долинам
и на лоно лани.

Весна - море, роман, сев
А наружу рана.
Весна - реверанс Ев,
А нам ореолы, былое романа.

Андрей Рубцов - автор и собиратель палиндромов и материалов по теме палиндромов. Хозяин сайта "Палиндромания", давшего крышу многим не публиковавшимся прежде в сети авторам.

(монопалиндром)

Ад гони а-ля амен. Я ем аккуратно. Рабу дорог махаон. Вагон - дома нет. Он - метраж... Косо логово. Ноль стал стар. Да, в квадрат слать слоново голосок: "Жар - темноте. Нам - одно гавно. А хам городу - барон. Та рук камея не маяла иногда..."

Владимир Рыбинский - один из основателей клуба палиндрома "Амфирифма", автор многих статей о русских палиндромах.

Зависть

Код и ваза завидок.
Яров тост сотворя,
Узор губ - угрозу,
Яр оглашал, горя.

Милуху ту хулим:
- Маша - клад алкашам.
И, молва, вломи:
- Анчутка, как тучна!

А вит и мир примитива,
Мир убого бурим.
А мудотема - метод ума:
Миру душу дурим.

Велимир Хлебников - считается отцом русской палиндромной литературы, палиндрома как литературной техники. Его крупнейшим произведением в этом жанре является неудачаная поэма "Разин". Другой известный палиндромон Хлебникова приведен ниже.

Кони, топот, инок,
Но не речь а черен он
Идем молод долом меди
Чин зван мечем навзничь.
Голод чем меч долог?
Пал а норов худ и дух ворона лап.
А что? я лов? Воля отча!
Яд, яд, дядя!
Иди, иди!
Мороз в узел, лезу взором.
Солов зов, воз волос
Колесо. Жалко поклаж. Оселок.
Сани плот и воз зов и толп и нас.
Горд дох, ход дрог.
и лежу. Ужели?
Зол гол лог лоз.
и к вам и трем с Смерти Мавки.

Дмитрий Авалиани - создал немало акростихов, причем выгодно отличается от многих других авторов мастерством обращения с этой формой и уместностью ее использования. Aкростих - одна из форм, постоянно находящихся в работе и тесно переплетаящихся друг с другом. Здесь я привожу зеркальный акростих-алфавит:

               Я ящерка
               ютящейся
               эпохи,
               щемящий
               шелест
               чувственных
               цикад,
               хлопушка
               фокусов
               убогих,
               тревожный
               свист,
               рывок
               поверх
               оград.
               Наитие,
               минута
               ликованья,
               келейника
               исповедальня.
               Земная
               жизнь
               еще
               дарит,
               горя,
               высокое
               блаженство
               алтаря

Григорий К. Газарян - если я верно знаю, это его единственный акростих. Совершенно очаровал меня еще и тем, что ассоциируется с Корой Оливье - "королевой и..."

        Большая Септима
        (акростих с кодой)

        Несносный Бес, игривый и лукавый,
        Атонализму жертву подыскав,
        Тебя завлек секундой и октавой
        Аиду в бездну, что-то проорав.
        Лишь только он Дискорду помолился
        И вытащил свой жреческий кинжал,-
        Я этот стих бессовестный прервал.

     ...И наш герой на Клязьме очутился.

Николай Гумилев - Гумилеву принадлежат несколько акростихов, в том числе знаменитый "Машин
        албом" (которое часто читают как загадочное "Машина лбом") и немалое количество стихотворных
        посвящений ("Анна Ахматова"," Катя Карбовская"). "Машина лбом", кстати, положена на музыку и
        распевается под гитары в бардовской обстановке.

        Aкростих

        Можно увидеть на этой картинке
        Ангела, солнце и озеро Чад,
        Шумного негра в одной пелеринке
        И шарабанчик, где сестры сидят,
        Нежные, стройные, словно былинки.

        А надо всем поднимается солнце,
        Лютой любовью вдвойне пронзено,
        Боли и песен открытая дверца:
        О, для чего даже здесь не дано
        Мне позабыть о мечте иноверца.

Михаил Кузмин, о котором шла речь в самом эссе, был автором множества салонных стихов
и отдавал дань моде на акростих, обычно создавая с его помощью эпиграммы, тексты на случай и тому подобные забавки.

Николай Ладыгин, о котором уже говорилось в списке авторов по теме "Палиндром", написал множество
акростихов, анграмм и тавтограмм. К сожалению, сейчас не нахожу под рукой ни одного его акростиха, а по
памяти боюсь ошибиться. Будет возможность - непременно вставлю.

Сергей Минтаиров - поэт-сонетист, автор венка сонета акростихов "Грех":

                    1.
                    Я, конечно, грешил,
                    Волочился за юбками рьяно,
                    Громыхал полупьяный,
                    Разрушая блаженство тиши.

                    Есть в нас тяга крушить,
                    Хохотать в истерии упрямой,
                    А потом над стаканом
                    Хлопотать и Её ворожить.

                    Просто в новых сердцах
                    Открывается новое чудо:
                    Горько-сладкие губы

                    Раскрываются нам не на страх.
                    Я в минуте спасался –
                    За потерянным временем гнался.

                    2.
                   ...

Михаил Сухотин, нежный и мудрый, настощий "городской" поэт, примеров из которого я с удовольствием наприводила бы тут на десять листов, создал "акростих о настоящем человеке":

          Ничего особенного
          (акростих о настоящем человеке)

          И чего тут особенного?
          Чего особенного-то?
          Его нет, особенного...
          Где оно, особенное-то?
          Об одном прошу: не ищи тут ничего особенного.
          Оговоримся сразу: особенного тут не было и нет.
          Собственно говоря, зачем тебе особенное-то?
          Особенного тут нету ничего.
          Без особенного, как без особенного...
          Его нет, особенного-то...
          Ничего, собственно, особенного...
          Нет как нет, особенного-то...
          Особенное!
          Где оно, особенное-то?
          Особенного ничего.

          На острие интересов народной массы,
          из лучших чувств, не отходя от кассы,
          человека мы съели, настоящего в полном смысле,
          ели мы его, обсасывали и грызли,
          гражданина Москвы, беспартийного, холостого,
          о том и речь тебе в голову, о том и слово.
          О настоящем человеке, стало быть, эта повесть,
          стало быть, съели мы его, то есть
          он и не сопротивлялся, чувствуя свою участь,
          бледнолицего брата и мы не хотели мучить:
          если С. красное его сердце,
          на Академической жарили его с перцем,
          на Маяковской У., уложив дочку,
          отошел в уголок к своему кусочку,
          где-где, а на далекой ВДНХ
          отъедал от своего куска Х.,
          на Юго-Западе О. ел ляжки на счастье,
          и на Ногина Т. — ягодичные части,
          что и говорить, если И. у себя в Беляево
          ел гипофиз, — в этом понимаю я его,
          голени, ступни, кисти, — все Н. отдано на чердак, —
          о том и речь тебе в голову, о том и знак.
          Одному мне достались нечистоты и плесень,
          с этого дня мне мир стал интересен:

          Облака плывут по небу из-за горизонта,
          бесконечный океан раскинулся под ними,
          есть земля в нем небольшая, Москвою зовется,
          на земле той горы, реки, животные, деревья,
          ниже есть у ней еще большое подземелье,
          от него рукой подать до самого неба,
          где в 12 часов ночи Ангел пролетает,
          он в объятиях уносит душу молодую.

Евгений Шведов -  в целом стихотворение кажется мне неловким, но последние две строчки все оправдывают...

     Никите Толстому
     (сонет-акростих)

     Наследник рода, графского с Петра,
     И знатного мурзы -- степного властелина,
     (Кровь свыше нам дана и горячей, чем глина,
     И, приливая, жжет, как угли из костра).
     Ты, сигарету -- дцатую с утра,
     Еще не выкурив хотя б наполовину,
     Торопишься сменить, и, повинуясь сплину,
     Откладываешь том, нечитанный вчера.
     Лечь хочется, но телепередача...
     Садишься ужинать -- вдруг телефон впридачу
     Трезвонит кряду пять, шесть... восемь... десять раз...
     О, кто там? Гости? -- - Здравствуйте! .. И снова
     Мысль мечется... И пледа шерстяного
     Укрыться требуешь: Наташа! -- Я сейчас.
 
 

[AD]